Конец среднего класса

http://rabkor.ru/konec-rosta-srednego-klassa-chto-eto-znachit-dlya-budushhego-raboty-semi-i-ekonomiki
Конец роста среднего класса: что это значит для будущего работы, семьи и экономики


Ну, если среднего класса больше нет, тогда к какому классу мы теперь принадлежим? © inkstains.com

Если бы мы сравнивали экономику США с автомобилем, то можно было бы сказать, что его коробка передач пришла в негодность. Мотор работает, но не все колеса получают энергию. Говоря менее образно: при сегодняшней экономике рабочие не постоянно и не равномерно получают выгоды от роста производительности. В результате, миллионы американцев, в частности, менее квалифицированные мужчины, перестают быть занятыми. С этим явлением в таком масштабе страна до настоящего момента не сталкивалась никогда.
Возможно, это сложно осмыслить. Конечно, эта проблема масштабней, чем то, с чем прямо сейчас могут совладать конфликтующие друг с другом вашингтонские политики. В течение следующих нескольких месяцев они должны разобраться с так называемым фискальным обрывом, рядом автоматически вступающих в действие законов об увеличении налогов и урезании трат, отсутствие которых может вызвать рецессию. Прибавьте к этому политически спорный билль о долговом лимите, который необходимо принять в начале 2013. Плюс экономический подъем, который для множества американцев выглядит скорее как рецессия. (Согласно Pew Research Center, за последние пару лет подъема средний семейный доход снизился так же, как и во время двух лет рецессии). Плюс долговой кризис и спад активности в Европе. Разве этого мало?
К сожалению, нет. Экономика США ослабла, и чтобы вернуть ей силу, необходимо исправить многое, помимо фискального обрыва. Перед переизбранным Обамой и раздираемым противоречиями Конгрессом стоит огромный список экономических задач. Мы выбрали восемь направлений: инновации, работа, рост стоимости медицинского обеспечения, компенсационные программы, тарифы на выплаты по окончанию колледжа, инфраструктура, жилье и пенсионное обеспечение. Ни одно из них не будет легко исправить.
Но для начала давайте рассмотрим связь проблемных экономических трендов, которые приводят в движение и углубляют многие специфические проблемы — ведь, может быть, именно она является самой трудноразрешимой проблемой из всех. Если экономический потенциал что-нибудь и значит, то это способность экономики улучшить положение почти каждого, тем самым укрепить социальную структуру страны, так же, как баланс внутрии неё. Такая экономика скорее объединяет, чем разъединяет.
Как и в других статьях в этом номере, ниже мы предлагаем целый ряд мер, стоящих на актуальной повестке дня, например, создание рабочих мест, помощь студентам с окончанием колледжа, а также сокращение инфляции в отношении заработной платы к стоимости медобеспечения. По правде, реальная способность Вашингтона починить экономическую коробку передач находится под вопросом, в первую очередь, ввиду многообразности проблемы. Она состоит не из одной проскальзывающей шестеренки, но из множества: разрыв общепринятой связи между продуктивностью и зарплатой, между трудом и капиталом, между вершиной тех, кто получает зарплату, и всеми остальными, между мужчинами и работой, между мужчинами и браком. Все вместе это приводит экономику к такому положению дел, при котором большие и возрастающие группы людей, более того, целые сообщества изолированы от работы, брака и высшего образования. В итоге мы можем получить знакомую нам Америку, но с мощными институтами государства всеобщего благосостояния. С той же легкостью мы можем оказаться посреди социальных волнений и классового негодования невиданного до этого размаха.

Расходящиеся пути


Таблица №1

Начнем с таблицы 1. Она иллюстрирует одно из наиболее базовых экономических отношений — взаимосвязь между продуктивностью и почасовой оплатой. Продуктивность измеряется стоимостью произведенной работником продукции (тормозных колодок, фондовых сделок) в определенный отрезок времени, например, в течение дня; компенсация измеряется доходом, который включает стоимость суммарных выгод, таких как медицинское страхование. Таблица показывает компенсации всех американских работников, и отдельно работников на производстве и на не-административной работе: например, синие воротнички и клерки.
Десятилетиями продуктивность и компенсации росли тандемом. Их связь была основной социального согласия между экономикой и обществом. Если ты будешь работать больше и лучше, то твоя семья будет более обеспеченной. Но в последние несколько десятилетий, в особенности за последние 10 лет, линии разошлись. Это спад №1: Продуктивность прекрасно растет, но компенсации работникам не поспевают.
Действительно, в среднем компенсации все ещё растут. Но их рост неоднороден. Производственные и не управляющие работники — например, работники фабрик, розничной торговли и офисов, — увидели исчезновение их производительности из зарплаты значительно раньше и пострадали сильнее, чем управленцы и специалисты. В течение последних 30 лет их компенсации не выросли вовсе.
«Это нечто, что происходило и пестовалось в течение многих лет и сегодня оно укоренилось в экономике, и это порочно» — говорит Лоренс Мишель, президент Economic Policy Institute, либерального аналитического центра в Вашингтоне. «Существует поразительный разрыв. Проблема не в том, что экономика не производит достаточно прибыли для улучшения всеобщего жизненного стандарта, проблема в том, что экономика структурирована так, что большинство не получает выгоды». Или, говоря более аккуратно, в отличие от наших родителей и их родителей, большинство сегодня не получило особых выгод от мощного роста продуктивности.
Заметьте, что рецессии и подъемы едва заметны на линиях тенденций. Играют роль лишь долгосрочные, последовательные силы, нежели кратковременные вибрации. Таблицы 2 и 3 намекают на то, чем являются эти силы.



Таблица 2 показывает, как росла заработная плата (в данном случае не компенсации) у работников в разных группах по размерам доходов. Чем выше вы стоите на лестнице доходов, тем лучше обстоят у вас дела; самый высокооплачиваемый 1 процент работников поднялся высоко над всеми остальными, фактически оккупировав экономику для своих нужд. В отличие от этого, нижние 90 процентов — можно сказать, все остальные — практически не увидели роста, и самое мощное улучшение приходится для них на период бума конца 1990х.
Таким образом, продуктивность растет, но выгоды от этого совершенно не распределяются; вершина эффективно отсоединена от остального спектра (спад №2). Одна из причин, которую особенно часто озвучивали в последние десятилетие, это то, что меньше выгод от роста производительности поступает к рабочим, и больше к инвесторам.



Таблица 3 показывает, что произошло. Начиная с конца второй мировой войны и примерно до 1980х, почти две трети каждого доллара, созданного экономическими прибылями, переходили к рабочим в виде заработной платы и материальных пособий. Начиная примерно с 1980, доля рабочих начинает скатываться вниз, а в последнее десятилетие, или около того, она пикирует примерно к 58 процентам. Полученная разница в виде высоких выплат по вкладам перешла к акционерам и иным инвесторам — к тем, кто предоставлял капитал, а не труд.
Почему рабочие стали получать меньшую долю выгоды и почему доля, которую они получали, перешла к высшему звену? Никто не знает в точности как это произошло, но Шапиро из Sonecom озвучивает правдоподобную версию. Во-первых, глобализация снизила возможности американских компаний повышать цены, и, следовательно, повышать заработную плату рабочим без снижения конкурентоспособности, по сравнению с компаниями, скажем, в Китае и Индии. Во-вторых, меньшая часть прибыли, которую сегодня получают компании, поступает от физических объектов, произведенных людьми вроде фабричных рабочих, и большая часть от идей и нематериальных инноваций, созданных людьми вроде дизайнеров программного обеспечения и рыночных аналитиков. Между началом 1980х и серединой 2000х, говорит Шапиро, часть учетной стоимости большого бизнеса, получаемой от физических активов, снизилась на половину, с 75% до 36%.
«Таким образом, основой для сдвига ценности, — объясняет Шапиро, — был расцвет экономики, основанной на идеях». Что, конечно, хорошо для вас, если вы работник умственного труда или инвестор, но не очень хорошо в ином случае.

Мужчины плохо себя чувствуют
В результате, менее образованные работники оказались в беде, и мужчины оказались в беде, а менее образованные мужчины оказались в двойной беде. Проблема стала более серьезной, чем многие о ней думают. «Она достигла действительно экстремальной точки», — говорит Давид Отор, трудовой экономист из Массачусетского технологического института.
Только меньшинство Американцев получили законченное высшее образование, и, в то же время, экономика предлагает все меньше хорошо оплачиваемых рабочих мест для мужчин, обладающих лишь полным школьным образованием. Согласно экономистам Майклу Гринстоуну из МТИ, и Адаму Луни из Hamilton Project Брукингского института, еженедельный заработок среднего работника-мужчины с полным рабочим графиком, начиная с 1969, затормозился в росте относительно роста экономики. Стагнация удручает: для сравнения, можно взять рост внутреннего валового продукта на душу населения, который удвоился с 1969 (учитывая инфляцию). Но мужчины с одним лишь дипломом об окончании школы столкнулись с худшим, чем инфляция: их заработки упали примерно на четверть. А уровень жизни мужчин, которые не закончили старших классов, упал ещё ниже: их доходы упали больше чем на треть, учитывая инфляцию, их заработок остановился на уровне 1950х.
Фактически, малообразованным мужчинам экономика говорит: проваливай! И они поступают именно так.



Посмотрите на таблицу 4. Она показывает принадлежность мужчин к трудовому населению по уровню образования. Сорок лет назад практически все мужчины, обладающие, по крайней мере, аттестатом об окончании школы, имели работу. Большинство, не закончивших старшие классы, так же работали. Большинство мужчин, в независимости от образования, могли продержаться на плаву, а иметь работу, безусловно, было нормой. Любой мужчина, у которого не было работы в течение нескольких лет, считался тунеядцем.
С тех пор мужчины постепенно покидают занятое население (сферу занятого населения), но, опять же, не равномерно. Девяносто процентов мужчин, окончивших колледж, до сих пор работают. Но пятая часть мужчин только со школьным образованием не работали к 2008, ещё до удара рецессии. Сегодня четверть из них не имеют работу. Среди мужчин, не закончивших старшие классы, треть не работает. В результате этих процессов Америка сегодня покрыта районами, где неработающий мужчина считается нормой.
Как показывает таблица, уход мужчин из труда не является циклическим процессом, они не возвращаются после падений. Напротив, здесь наблюдается сдвиг №3, возможно, наиболее важный среди всех: отрыв менее образованных мужчин от рабочих мест.
Если ты вне занятого населения, экономический рост не может затронуть тебя, во всяком случае, напрямую. Ты можешь жить за счет своей девушки, получать соцобеспечение или пособие по нетрудоспособности, или периодически принимать участие в теневой экономике. Но экономика как целое стала действовать по большей части иррелевантно. «Множество этих людей никогда не начнут работать опять» — говорит Луни из Брукингского института. «В течение грядущих десятилетий уровень жизни менее образованных работников упадет так низко, что они окажутся в эпицентре напряжения системы социальной защиты».



Таблица 5 предлагает измерить это напряжение. Самый верхний показатель заработков демонстрирует доход занятых мужчин; как показывает верхняя линия в таблице, их доходы ушли в никуда за последние 40 лет. Этот показатель, тем не менее, возвышается над большой и растущей группой мужчин, которые не имеют работы. Если вы совместите их и попытаетесь взглянуть на доходы всех американских мужчин, включая незанятых с нулевым доходом, вы получите среднюю линию. Рассмотрим её как индекс бедствия всей мужской популяции. Согласно этим данным, средний мужчина в Америке стал жить хуже практически на 20 процентов, чем четыре десятилетия назад. Линия, соответствующая всем мужчинам (занятым и безработным) со школьным дипломам, но без высшего образования, падает ещё ниже. Их средний заработок упал на 40 процентов.
Куда труднее измеряем, но не менее важен социальный консенсус по поводу поломанной связи между менее образованными мужчинами и работой. Работа для мужчин значит больше, чем просто деньги: она присоединяет их к их сообществу, делает их более привлекательными в качестве пары, и более успешными в качестве супруга, является ключевым условием самоуважения. Когда они не работают, их роль в сообществе значительно снижается, что ударяет не только по ним самим, но и по тем местам, где они живут. Их семейная жизнь так же начинает испытывать проблемы. Все чаще и чаще менее образованные мужчины не вступают в брак.

Великое разделение
И мужчины и женщины переживают трудности от исчезновения хорошо оплачиваемых, средних по требованиям к квалификации рабочих мест на фабриках и в офисах. Но на это они отвечают весьма по-разному. «Женщины очень быстро повысили свои навыки» — говорит Отор из МТИ, «в то время как мужчины адаптировались значительно, значительно хуже». Женщины ответили на вызов изменившегося рынка рабочей силы, который стал более требователен к мозгам, чем к мускулам. Они устремились в колледжи, и, в конечном счете, примкнули к трудовому населению. Это один из наибольших успехов экономики США. Процент мужчин, окончивших колледж, практически не изменился с конца 1970х.
Для женщин мужчины, которые не могут заработать достаточно для жизни, менее необходимы и желательны в качестве пары — они просто ещё один рот в семье. Благодаря этому можно объяснить, почему процент рожденных вне брака детей вырос до невиданного доселе уровня среди менее образованных. Казуальная связь обнаруживается и в обратном направлении. Исследования показывают, что один лишь факт женитьбы приносит мужчинам увеличение заработка и делает их квалифицированными работниками, вероятно, из-за большей стабильности дома. «Брак — это институт, который делает мужчин более ответственными в их рабочей деятельности и связанных с работой обязанностях», говорит Брэд Вилкокс из университета Вирджинии, социолог, возглавляющий National Marriage Project.
Вы можете видеть, к чему это приводит. Безработица делает мужчин менее бракоспособными; невступление в брак делает мужчин менее трудоспособными и круг замыкается. Это сдвиг № 4: мужчины с низким заработком менее способны образовывать стабильные семьи. В свою очередь, это ударяет по их детям и сообществам. «Социальный капитал распадается, как только возникает комбинация из выпадения из трудовых ресурсов и распад брака», — говорит Чарльзм Мюррей, аналитик из консервативного American Enterprise Institute и автор книги Coming Apart: The State of White America, 1960-2010.
Отделяя друг от друга экономические судьбы мужчин на верхней и нижней части кривой образования, вы можете предположить существование усиливающегося круговорота, который ведет к чему-то вроде само-увековечивающегося классового разделения. И вы будете правы. «Если вы взгляните на американское общество 50 лет тому назад, то не увидите существенного классового разделения в женитьбе и семейной структуре», говорит Вилкокс. Сегодня, как показывает таблица 6, брак и заработок коррелируются очень сильно. В 1970 более трех четвертей мужчин были женаты вне зависимости от их заработка; мужчины в нижней части шкалы доходов лишь незначительно чаще были одиноки по сравнению с мужчинами наверху. Сегодня почти половина мужчин с низким заработком одиноки, по сравнению лишь с седьмой частью высоко оплачиваемых мужчин.


Таблица №6

Вкратце, семейная структура стала одновременно главной причиной и важнейшим обстоятельством возникающего классового разделения. На вершине — семьи с двумя работающими, состоящими в браке родителями, двумя высшими образованиями и детьми, высшее образование и хорошая работа которых не стоит под вопросом; внизу — семьи с одним, получающим зарплату родителем (женщиной), без образования, без брака, и с детьми, которые вырастут в изоляции от мира работы и высшего образования. И оба эти мира отдаляются друг от друга.

Что же сработает (а что нет)
Специалисты слева, справа и из центра обращают внимание на отсутствие передачи благ связанных с ростом производительности рабочим, и приходят к согласию относительно масштабности и важности этой проблемы. Это внушает надежду. Конечно, взгляды этих аналитиков на причины и следствия различаются. Либералы акцентируют внимание на экономических силах, которые разрушают возможность менее образованных рабочих сохранять удовлетворительный образ жизни; консерваторы ставят ударение на культурных изменениях и правительственных программах, которые помогут решить эту проблему не затрагивая работу. Вероятно, оба взгляда верны: задействованы и экономические и культурные силы — и оба лекарства должны быть опробованы. Среди мер, о которых спорят эксперты:
Увеличить количество людей, особенно мужчин, получивших полное среднее и высшее образование. Эта цель включает увеличение финансовой помощи и ссуд, и требование к государству принуждать учащихся оканчивать старшие классы (как и предлагал Обама), а также поощрение онлайн обучения.
Увеличить государственную поддержку профессионального обучения и укрепить связь программ. Это тоже входит в планы Обамы, так же как и многих политиков в обеих партиях — что не делает это плохой идеей.
Расширить и исправить профессиональное образование для тех, кто не удовлетворяет требованиям колледжей. Профессиональное обучение, в частности, может подготовить молодых людей к тем видам работы, которые создает возрастающая экономика. Соединенные штаты делают в этом направление значительно меньше, чем, например, Германия.
Изменить платежи по нетрудоспособности социального обеспечения так, чтобы программа помогала людям продолжать работать (и помогала нанимателю создавать условия для инвалидов), вместо провоцирования их к уходу с рабочего места, как это происходит сейчас, аналогично пересмотру соцобеспечения в 1990, которое было весьма успешно.
Либералы говорят об увеличении дотаций к заработной плате за менее квалифицированную работу, подъему минимальной зарплаты или об обеих мерах одновременно. Несмотря на то, что подобные меры могут быть дороги, они могут стоить того, чтобы мужчины продолжали работать.
Консерваторы говорят о необходимости повернуть культуру назад к стигматизации неработающих мужчин. «Не надо приукрашать то, как вы об этом говорите,» говорит Мюррей. «Это совершенно нерационально — не браться за работу». Либералов может задеть стигматизация не-работы, но некоторым мужчинам может быть нужна стимуляция подобного рода.
Ответом, конечно, может быть что-то из этого или все сразу. По-правде говоря, другим общим местом является то, что никто не знает, что может сработать, потому что этот феномен — неисследованная территория. «Прецедентов подобных этому, когда половина мало зарабатывающих мужчин не имеют работы и не состоят в браке, до сегодняшнего дня не было», — говорит Мюррей. В любом случае, в нынешнем политическом климате, до фискального обрыва и после, стоит опробовать все обсуждаемые идеи.
И если ничего не изменится, что дальше? Какой эффект это окажет на семьи, детей, сообщества, политику и государственные расходы — когда миллионы менее квалифицированных Американцев, а затем целые сообщества и демографические группы ускользают за пределы досягаемости экономического роста? Никто в действительности не знает, потому что подобных экспериментов не было. До сегодняшнего дня.